Почему стреляют друг в друга «фашисты» и «колорады», а умирают – люди?

Знаете ли вы, что произошло в Одессе 2 мая? Конечно, знаете! Десятки людей погибли жуткой смертью… Неправильный ответ. На самом деле, как говорят в СМИ, это просто «майдауны» с «колорадами» столкнулись, и нечего тут драматизировать. Страшно, правда?

Замечали ли вы когда-нибудь: если долго общаешься с кем-то, начинаешь перенимать его манеру разговора. Лексику, мимику, жесты, интонации, даже дефекты речи. Это подсознательный механизм, помогающий нам настроиться на одну волну с собеседником, показать ему: я такой же, как ты, я не враг, я с тобой заодно, можешь мне доверять. Механизм наследования. Чаще всего, этот механизм действует позитивно: помогает наладить отношения с собеседником, ответить преподавателю или начальнику его же словами (а кто не любит, когда его цитируют?). Но иногда наследование играет с нами злую шутку. Я говорю о СМИ.

Почитайте около недели один новостной сайт или посмотрите один канал, и вы заметите, что стали использовать лексику, принятую в этом издании или передаче. Если диктор считает граждан, симпатизирующих России, «колорадами», то это словечко невольно закрадется и в вашу голову. Если же пишущая братия предпочитает называть всякого человека с державным прапором в руках «фашистом», вы очень скоро начнете называть их так же. Механизм наследования. Матушка-природа не рассчитывала на появление телевизора.

Технолог придумывает слово, журналист его передает, массы подхватывают. Дружить против кого-то всегда веселее, чем просто так, поэтому зрители с удовольствием принимают льющиеся с экрана ядовитые комментарии, унижение «вражеской» стороны. И вот здесь начинается самое интересное. Если целью первой манипуляции было всего лишь заставить нас называть друг друга определенными терминами, то цель следующей – создать образ врага-нелюдя. Ведь если они не люди… их можно убивать.

Наибольшее количество новостей гугл выдает по запросу «колорады». Видать, полюбилось сравнение с полосатым жучком украинским СМИ. Причем появляется оно в основном в заголовках: «Одеська міліція: журналіста поранив «колорад», а не міліціонер», «Головний луганський «колорад» оголосив «відкриту війну та похід на Київ». Другие популярные «клички» граждан, симпатизирующих антимайдану – «ватники» («В Харькове «ватники» решили помянуть погибших в Одессе возложением цветов Ленину»; «Почути голос Донбасу» вимагали «ватники» під триколорами агресора»; кстати, этот же термин используют и в отношении россиян), «боевики», «антиукраїнські нападники», «террористы», «власовцы» (в ответ на «бандеровцев»). Наиболее нейтральное из популярных прозвищ – «сепаратисты», объединяет и недовольных новой властью, и пророссийских, и мечтающих о федерализации, и жаждущих независимости для своего округа. Этот термин используется как в украинских источниках, так и в международных («Проросійські сепаратисти не квапляться оголошувати незалежність регіонів» - от «Евроньза»).

Участники майдана получили одно основное прозвище – «бандеровцы». Со временем оно трансформировалось в фонетически более удобное «бендеровцы», по пути потеряв всякую словообразовательную связь со Степаном Бандерой. Этот термин настолько распространился среди населения и в СМИ, что его уже свободно используют политики довольно-таки высокого ранга. Из разговорной лексики оно перебралось в публицистическую. В последнее время также активно используется ярлык «фашистов» и «нацистов» с различными производными («Избиение людей в Харькове устроили в основном местные фашисты», «Трудно это понять, но Россия даже не отключила газ нацистскому режиму»).

Если представителям пророссийского лагеря различные ораторы от СМИ вменяют в основном предательство, трусость, ограниченность и зомбированность («Решті зомбованих і заляканих недогромадян, які і так вже хворі на «стокгольмський синдром», жодна контр-пропаганда зараз вже не допоможе – вони і так під кожним кущем бачать «правий сектор» і бояться шафу відкрити, щоб звідти не вискочив якийсь «бендерівець»), то портрет типичного «бандеровца» рисуют с использованием характеристик садизма, бездушности, животных инстинктов, грубости и насилия («Cтали раздаватьcя автоматные очереди — это кучка cволочей отправилаcь на охоту в чужой (что еще раз показал прошедший референдум) город, чтобы поcтрелять в безоружных!», «нацгвардия состоит в основном из последователей садистов Бандеры и прочих мразей, типа уголовников», «Перед нами – типичная порода опасных политических животных, выведенных в результате скрещения ультра-национализма и фашизма»). В СМИ, обслуживающих пророссийски настроенных граждан, гораздо больше ненависти и страха по отношению к «врагу». В СМИ, стоящих на стороне майдана, больше иронии, сарказма, презрения и обиды, открыто выражается непонимание (но не страх) позиции «врага».

В СМИ России кроме «фашистов» и «изуверов» с «людоедскими лозунгами» встречаются еще «майдауны». Часто встречаются намеки на лояльность к европейскому закону о нетрадиционной ориентации (словообразование в случае с прозвищем «правосеки»).

И вот, когда читатель развесил в уме все ярлыки и сориентировался в созданной определенным СМИ картинке, контроль над терминами переходит в манипуляцию фактами. К примеру, как по-разному звучат события 2 мая в СМИ разной ориентации. Со стороны майдана трагической новостью является смерть нескольких участников марша за единую Украину. Используются агрессивные лексемы «нападающие», «убили», «огнестрельное оружие», «атака». После чего заявляется о «гибели почти 40 пророссийских активистов в пожаре в Доме профсоюзов, где они забаррикадировались». Сравните эмоциональную окраску слов «убили» и «погибли». Материал оформлен таким образом, что смерть антимайдановцев выглядит чуть ли не делом их же рук. В пророссийских и нейтральных публикациях 2 мая описывается исключительно как «сожжение активистов Куликова поля».

О врагах говорится «пассивным» языком, постепенно читателя убеждают, что они – не люди, а значит, нет ничего преступного в том, чтобы их убить. Это и не убийства, это «очищение». Как здесь, к примеру: «Нардеп Олег Ляшко разом зі своєю командою знешкодили базу озброєних сепаратистів на Сході та роззброїли їх». Уничтожили. База. Вооруженные. Военная лексика не позволяет воспринимать их как таких же людей, граждан той же страны. Безликий враг. Человекоподобная кукла в учебном тире, набитая плюшем, которая дергается от выстрелов, будто живая. Но никому же не придет в голову жалеть куклу.

Противоположное направление – героизация «своих». «В героическом Славянске», «встречали героев» (об отпущенных из милиции активистах антимайдана), «защитники/спасители Украины», «патриоты». Возвышение себя и унижение противника через контроль над терминами – несложный, быстрый и дешевый способ манипулировать аудиторией.

Эта война, эта кровь очень сильно кому-то нужна. Возможно, через пару десятилетий, когда поднятая гражданской войной пыль хоть немного осядет, мы сможем понять, кто дергал за какую ниточку и почему. Впрочем, скорее всего мы этого не узнаем никогда – большая политика умеет хранить свои и чужие секреты. Но мы можем хоть немного сгладить раскол, если начнем «следить за языком». Ведь это так легко: вместо «бандеровец» - «лояльный к майдану», вместо «колорад» - «несогласный с властью» или «пророссийски настроенный гражданин». А если вспомнить, что он не просто абстрактный «гражданин», по паспорту он все еще «украинец» – насколько сильнее станет фраза! Возможно, это остановит чью-то занесенную руку. Возможно, это заставит засомневаться в идее сепаратизма и самого «гражданина». Контроль над терминами, направленный на уменьшение агрессии, не в силах остановить хорошо срежиссированную войну. Но пару жизней спасти может.

Так кто с кем схлестнулся в Одессе 2 мая?

Рекомендация подготовлена Институтом массовой информации