Удар по Одессе: Как «Южная столица» превратилась в заштатный «миллионник»

Теплое море, чудесная архитектура и неподражаемый народный колорит прославили Одессу и одесситов на весь мир. Наш город вошел в историю как один из богатейших и культурнейших центров Российской империи, ее южная столица. Но ничто не вечно под солнцем. Величие Одессы не то чтобы кануло в лету, но заметно подтаяло и превратилось в старый добрый анекдот, драгоценный сувенир, не приносящий более пользы.

Сегодня очевидно, что по языку, обычаям и культурным предпочтениям современные одесситы мало отличаются от днепропетровцев или киевлян. К тому же, город, долгое время бывший 4-м в Российской империи по величине, теперь стал 19-м по населению в СНГ. Архитектура пока стоит на месте, правда, вокруг нее вырос стандартный советский город. А теплое море, оставаясь таковым, стало слишком грязным и не дарит более шаланд, полных кефали. Корона упала, господа, а гордость осталась. Давайте разбираться…

Удар первый: Хлеб 

Основным источником богатства Одессы служил хлеб. С начала ХIХ века не шибко плодородная, но обширная украинская степь снабжала Европу недорогой пшеницей, пользуясь Одессой как своими морскими воротами. И все было хорошо, пока в США, где такие же бескрайние и не менее плодородные степи, не началось строительство железных дорог. Перевозка зерна стала быстрой и недорогой, а экспорт вырос в разы. Заокеанские успехи совпали во времени с Крымской войной, когда торговые операции одесского порта были блокированы. Едва очухавшись от потерь, предпринимательская братия «скинулась» на железную дорогу до Балты, которая была запущена только в 1865 году. К тому времени американцы перехватили поставки в Лондон, Манчестер, Амстердам и другие «голодные» порты Западной Европы.

Стремясь сохранить рынки сбыта, российские капиталисты принялись строить железные дороги по всей стране. Новый вид транспорта позволял перевозить зерно в больших количествах из тех районов, которые прежде были изолированными — Центральной и Левобережной Украины, Слобожанщины. Естественно, до Одессы оттуда было далеко. Поэтому их соединили с Николаевым, Херсоном и Таганрогом. И они очень скоро перетянули на себя основные потоки зерна и полностью сосредоточили торговлю углем и металлом.

Дело в том, что железные дороги, ведущие в эти города, оказались гораздо удобнее. Одесситы же с самого начала поспешили и плохо продумали маршрут. В итоге, чтобы добраться до Киева, нужно сделать 150 «лишних» километров на запад, в Жмеринку. Впоследствии оказалось, что зерно из Поднепровья лучше вывозить через Ригу и Кенигсберг. Тем более, что из северных портов было гораздо ближе до Лондона — крупнейшего на то время рынка российской пшеницы.

В результате изменения экономической коньюнктуры, Одесса лишилась монополии на экспорт украинского зерна. На Черном море ее обогнал Николаев и дышал в спину Херсон. В общероссийском контексте Одессу догнали по развитию Рига и Киев, чье население к 1913 году перевалило за 600 тысяч. В этих городах строились шикарные дворцы и доходные дома, открывались больницы и публичные библиотеки, создавались собственные легенды и укреплялось своеобразие культуры. Одесса по-прежнему была «южной столицей», но перестала быть чем-то уникальным для России и мира.

Удар второй: Закрытые границы

Города России сильно пострадали в ходе гражданской войны, грянувшей вслед за Октябрьской революцией. Уехали аристократы и коммерсанты, приостановилась работа предприятий — вернулись в села рабочие. К 1920 году в Одессе осталось 317 тысяч жителей — почти в два раза меньше, чем в 1913. Затем начался восстановительный этап. Новая власть строила предприятия, требовавшие многих тысяч рабочих рук. На место старой, «буржуазной» интеллигенции, пришла новая — рабочая. В Одессе перемены происходили вяло. Город сформировался за счет торговли. Даже промышленность специализировалась в основном на переработке импортного сырья, а также производстве товаров потребления и роскоши. И тут – на тебе! Политика закрытых границ, снижение уровня притязаний народа до «двух носков и хозяйского мыла» и всеобщая «уравниловка» и акцент на тяжелой промышленности. Город остановился.

Между тем, «передовиками» становятся города, расположенные в районах залегания угля и руд — Сталино (Донецк), Днепропетровск, Запорожье. Столицы — сначала Харьков, а затем Киев, — сосредотачивают высокотехнологичные отрасли. Одесса и тут оказывается на периферии. Конечно, строились новые заводы, скажем, «Кинап», «Большевик», заводы им. Дзержинского, Красной гвардии и другие. Но большинство рабочих были задействованы в легкой и пищевой промышленности, а также на транспорте.

Развитие Одессы тормозилось и по политическим причинам. Город, находившийся почти у самой границы (Молдавия и Буджак были включены в состав СССР только в 1940 году), с сомнительным национальным составом и «мелкобуржуазным» менталитетом не годился для сталинских экспериментов по созданию «сверхчеловека».

В итоге, в 1956 году в Одессе насчитывалось 607 тысяч человек — всего на 200 тысяч больше, чем в 1926 году и лишь на 50 тысяч больше, чем до революции. В то же время, Киев вырос с 505 до 910 тысяч, Харьков — с 400 до 870, Днепропетровск — с 230 до 575, а Донецк — со 103 до 625 тысяч, то есть в 6 раз!

Удар третий: Исход евреев

Благодаря литературе и кинематографу за Одессой прочно закрепилась слава еврейского города. На самом деле, доля евреев у нас была не так велика — 32 % в 1897 году и 38 % в 1926-м. Это лишь немногим больше, чем в Киеве или Днепропетровске, не говоря уже о Бердичеве и Могилеве. Почему же тогда «Привоз» ассоциируется непременно с тетей Розой, а не бабой Ганей, а классической супружеской парой считается Абрам и Сара, а не Федор и Мотря или, на худой конец, Абрам и Маруся (такое тоже бывало!). Несправедливость получается.

Стереотип о том, что Одесса — еврейский город, сформировали еврейские же писатели, которых в нашем городе жило как нигде много. За не имением своего государства, функции столицы для евреев выполняли Нью-Йорк, Лондон, Варшава и, конечно же, Одесса. Именно здесь существовал спрос на национальную культуру, сюда стекались лучшие художники и писатели. И еще больше талантов сформировала местная колоритная среда.

Большинство евреев жило между Пушкинской и Маразлиевской (только на улице Осипова – тогда Ремесленной — располагалось семь синагог) или же в «своих» кварталах на Молдаванке (в особенности по Богдана Хмельницкого, которая в свое время называлась Еврейско-Госпитальной). Доля евреев там достигала 70-80 %. Так что, описывая свой мир, Бабель и Конецкий нимало не лукавили, заселяя его в основном евреями.

Интересно, что, несмотря на иллюзию интернационализма, одесситы разных народов предпочитали держаться отдельно. Лев Троцкий в своих воспоминаниях пишет, как гимназисты вместе шли в бар пить пиво, но усаживались за разными столами: за одним — евреи, за другим — русские, за третьим — поляки. И так во всем. В итоге, человек общался в основном с представителями своего народа — от ближайших родственников до сапожника и ветеринара. И если бы Одесса подарила миру великого молдавского писателя, из его рассказов логично следовало бы, что половина города живо «шпрехает» по-молдавски.

И все же, евреи внесли наибольший вклад в формирование одесской ментальности. У нас они чувствовали себя наиболее комфортно и продолжали сохранять национальное своеобразие, несмотря на погромы 1905-го, румынскую оккупацию, государственный антисемитизм 1947-1953-го и прочие неприятности. Несмотря на приток молодежи из села и военных пенсионеров со всего Союза, они не растворились в «советском» населении, а продолжали существовать как бы в параллельном мире. Способствовало этому то, что евреи жили в старом городе, тогда как приезжие селились в новых районах.

Между тем, с приходом к власти Леонида Брежнева возвращаются, хотя и в более мягкой форме, многие атрибуты сталинской идеологии. В том числе — критика «безродных космополитов». Но вместо арестов евреи получают возможность выехать за рубеж. Многие из них занимались высококвалифицированным трудом и понимали, что на Западе и в Израиле у них гораздо больше возможностей для самореализации. Хватало и таких, о ком потом говорили, что он «прокрался и уехал». В то же время, многие люди, которые не хотели уезжать, стали изменять фамилию из-за «проницательности» своих коллег и соседей, для которых национальность означала весьма конкретный список сомнительных качеств — независимо от поведения человека и его заслуг.

В итоге, с 1968 по 1978 годы из города выехало 18 тысяч евреев. Еще 40-50 тысяч уехали к родственникам в 90-х годах. По официальным данным, в 2001 году в Одессе насчитывалось всего 13 тысяч евреев вместо 86 тысяч в 1979 году. Вместе с ними город лишился огромного пласта истории и культуры.

И вот, теперь Одесса — обычный украинский русскоязычный город. Такой же, как Киев, Харьков и Днепропетровск. Возможно даже, что вскоре вслед за Донецком мы официально утратим статус «миллионера», который держим с 1975 года. Зато у нас есть море и непревзойденная архитектура, а язык и чувство юмора все равно останутся одесскими.