Оксана Шупта-Вязовская об украинской литературе без стереотипов

Украинским классикам в этом отношении не повезло. Многие, даже вполне патриотически настроенные люди, до сих пор считают национальную литературу чем-то вторичным. И каждый раз приводится сравнение с русской, французской, английской литературами. Их классиков читают на досуге, тогда как нашим – место в школьной программе. Так ли это и почему мы не ценим отечественных авторов и в чем заключается их истинное богатство, Репортеру рассказала Оксана Григорьевна Шупта-Вязовская, заведующая кафедрой украинской литературы в ОНУ им. Мечникова.

- Оксана Григорьевна, почему для украинцев так важно, чтобы наши герои были оценены за рубежом?

- Я бы сказала, что нас заставляют сомневаться в собственном достоянии. Дело в том, что нация долгое время не имела своего государства. Мы жили в системе координат другой культуры, которая, по большому счету, не проявляла большого интереса к наследию народов-сателлитов. Оценивать себя по чужим меркам – не лучший путь для осознания собственной индивидуальности.

И еще: какими бы избитыми не были эти слова, но было время, когда украинцы уничтожались как нация. Потери, понесенные нами в ХХ веке слишком велики, чтобы народ в целом сохранил чувство собственного достоинства и значимости.

- Допустим. Тогда объясните, почему русские, которые в ХХ веке прошли через те же испытания, свою национальную гордость сохранили?

- Это факт, что революция, эмиграция, коллективизация, репрессии и распад СССР нанесли России огромную рану. Но россияне всегда принадлежали к разряду правящих, имперских народов. К тому же, они сами определяли свою историю, не подчиняясь кому-то извне.

Я хочу отметить следующее: сегодня часто и бездумно повторяются такие слова, как «голод», «голодомор», «геноцид». Нельзя смешивать эти понятия. Если в России был голод, то у нас – именно геноцид украинского народа. И дело здесь не в двойных стандартах. Разные пропорции, разные масштабы двух стран. Посмотрите хотя бы на карту, какая часть Украины и какая часть России подверглись этим испытаниям. Если для россиян сталинские эксперименты превратились в масштабную трагедию, то украинцы как нация оказались на грани исчезновения.

- Сегодня вполне серьезные демографы утверждают, что с 1918 по 1939 годы УРСР лишилась 12-15% собственного населения. Это ужасно, но можно ли говорить об уничтожении нации?

- Нация, это не просто совокупность людей с определенными особенностями языка и культуры. Я бы сказала, что она является божественным промыслом. Но на определенном этапе исторического развития ей можно нанести удар страшной силы, который надолго выбьет почву из-под ног. Так и произошло с нами. Теперь украинцев, да и россиян, легко зомбировать, убеждать, что черное это белое, и наоборот.

- Тут с вами не поспоришь... Но давайте вернемся к литературе. Большим «минусом» национальной литературы в глазах многих моих знакомых является ее депрессивность. Признаюсь, сам я когда готовился ко вступительному экзамену и перечитал большую часть программы, на несколько дней впал в глубокое уныние. Добил меня «Кам`яний хрест» Василя Стефаника.

- Ну, я бы не назвала украинскую литературу депрессивной. Может возникнуть вопрос, насколько целесообразно составлена школьная программа, но отвечать на него – не в нашей компетенции.

Важная проблема заключается в том, что в школе нас не научили читать правильно. Вы смотрите на «Кам`яний хрест» как на реальную ситуацию. Действительно, Стефаник писал свою новеллу на основе реальных событий. Тот самый каменный крест стоит до сих пор, только Стефан Дидух у писателя стал Иваном Дидухом. Спрашивается, какая разница между новеллой писателя и, скажем, заметкой в газете – а ведь в прессе достаточно часто раскрываются человеческие трагедии. Но при этом имена журналистов, как правило, забываются, а Стефаника мы знаем как великого писателя. Все дело в том, что художественное произведение читается с эстетическим подходом. Мы воспринимаем не только буквы, но и скрытый смысл. Мы ощущаем настроения, цвета, запахи. В этом отличие художественного прочтения от буквального, которому учат в школе. Именно оно придает произведению особый колорит.

Продолжим: «100 лет одиночества» Гарсия Маркеса и «Отверженные» Гюго исполнены болью человеческого существования. Но это не дает нам повода расценивать эти книги как депрессивные. Все дело в установке, с которой читается текст.

- Можно ли связать невысокий статус украинской литературы в глазах некоторых из наших соотечественников с тем, что она, в отличие от большинства европейских литератур, является народной, а не аристократической?

- Хотя новая украинская литература создавалась и не без участия дворян, эти люди писали для простого народа. Именно он сохранил национальную идентичность, тогда как большая часть старой элиты была уничтожена либо ассимилировалась. Такая ситуация породила, например, Гоголя.

Важно отметить, что ни одна из литератур нового типа не является чисто аристократической. Ее интересует человек, возможности его духа. Становится актуальным такое понятие, как «аристократизм духа». Оно может напрочь отсутствовать у барина, зато быть присущим простому крепостному, вроде Джери. И если мы знаем, что, например, во французской литературе много графов и баронов, то только потому, что они реально присутствовали в социальной структуре того общества. Среди украинцев в XIX столетии преобладали крестьяне. И обращаясь, как бы мы сказали сегодня, к массовой аудитории, наши писатели рассказывали именно о судьбах простого человека.

- Любопытно, что аристократов духа часто можно встретить в украинской литературе советского периода. В ней вообще много этически и эстетически прекрасного. Но сегодня в наследии той эпохи модно усматривать лишь идеологические перегибы. Как вы считаете, нуждается ли это в реабилитации? Обогатит ли это нашу культуру или наоборот?

- Советская литература требует внимательного перепрочтения, и оно уже началось. Но для этого должно пройти время. Сегодня и общество, и литературоведы все еще зациклены на идеологии. Прошло всего 20 лет после распада СССР. Думаю, что по-настоящему оценить литературу ХХ века смогут только исследователи середины 21-го.

- Тем не менее, интересно узнать, что же происходит уже сегодня?

- Сегодня литература советского периода осмысливается на существенно новом, по сравнению с 90-ми годами уровне, осознается ее неоднотипность. Но и наше время демонстрирует определенные идеологические издержки.  Говорится, например, что Олесь Гончар приспособился к системе. Но скажите, разве для украинской нации было бы лучше, чтобы всю нашу культурную элиту уничтожили в лагерях, как Василия Стуса? Нам следует помнить, что зло того времени было настолько обширным, что отравляет наше существование до сих пор. Мы подчас сами не замечаем, что мыслим и действуем, следуя стереотипам не лучшего образца. А вообще-то, объективная оценка недавнего прошлого на уровне отдельного человека всегда затруднительна. Должно пройти историческое время.

- Если раньше основной упор в изучении нашей литературы делался на творчестве Тараса Шевченко, то теперь, как мне кажется, набирает обороты украинский модернизм. Во всяком случае, среди читателей. Он как-будто созвучен нашему времени. Интересно, каково место украинского модернизма в контексте европейских литератур начала ХХ века?

- Наш национальный модернизм  - это очень интересное явление, а во многом и уникальное. Хочу начать с реального примера. Несколько лет назад на государственной комиссии защищалась работа об экспрессионизме Стефаника. Студентка кропотливо перечислила, у каких европейских писателей он обучался своим приемам. Оказалось, что самые ранние из произведений этих авторов были напечатаны в 1906 году. А теперь представьте себе, что первый этап творчества Василя Стефаника завершился в 1903-м…

У нас до сих пор существует стереотип, что новое приходит с Запада, из России или Польши, и затем этому учимся мы. Но, как показывает этот пример, некоторые явления могут развиваться автономно, иногда даже опережая свое время.

Очень скоро у нас возникла плеяда очень интересных авторов, вроде Михаила Коцюбинского, Николая Вороного, Леонида Пахаревского и Владимира Винниченко. Я уже не говорю о Лесе Украинке, место которой в украинской литературе можно соотнести с тем, которое занимал Александр Блок в русской.

- Пардон, никогда не отличался шовинизмом, но сравнение Леси с Блоком кажется мне смелым. Имя Блока окружено ореолом недосягаемой святости. Хотя лично мне его творчество не близко, в отличие от мягкого слога и некого мистицизма Леси.

- Они действительно очень разные, как, впрочем, и те национальные литературы, которые они представляют. Что касается вашего замечания, то мы опять возвращаемся к проблеме стереотипа о верховенстве российской литературы. Вы знаете, как-то на конференции у нас выступал с очень интересным докладом молодой преподаватель. И вот, все мы обратили внимание на то, насколько часто он повторял словосочетание «великий русский писатель». Что такой-то писатель оказал влияние на национальную и мировую литературу  –  это вне всякого сомнения. Но почему-то в докладах о французской, немецкой, американской литературе подобные эпитеты используются значительно реже. А если русский – то непременно великий. За этим словом скрывается далеко небезобидный принцип обязательного превосходства над инородцами.

По сути, все литературы являются великими, потому что литература – уникальное явление. Искусство – это всегда величие человеческого духа и мысли. Именно об этом должен помнить истинно культурный человек, а не о том, каково место такой-то нации в политической иерархии.

- А в чем вы видите уникальность именно украинской литературы?

- С течением времени литература развивается, осваивает различные подходы. Поэтому ответить на ваш вопрос однозначно было бы неправильно. Но одной из черт, которая явно присутствует в украинской литературе, является живописно-импрессионистическое видение мира. И оно распространяется даже на тот период, когда импрессионизм еще не был сформулирован как особое направление ни в живописи, ни в литературе. В частности, у нас есть прекрасный пре-импрессионист Иван Нечуй-Левицкий. Его пейзажные и портретные описания отображают принципы, свойственные этому стилю.

- Может ли стать уникальной чертой украинской литературы ее двуязычие? И возможно ли вообще называть литературу, созданную в Украине на русском языке – украинской?

- Литература на русском языке в Украине была, есть и будет. И это тоже часть нашего национального достояния, хотя и второстепенная. И это закономерно, потому что русское слово в России и русское слово в Украине звучат иначе и отображают не совсем одно. И чем дальше, тем больше русскоязычные писатели будут украинизироваться.

Это касается не только русского языка. Сегодня у нас издается самобытная литература и на других местных языках. Например, на крымско-татарском. Все это абсолютно естественно. Другое дело, что, по моему глубокому убеждению, интегрирующим языком у нас должен быть именно украинский. Иначе мы получим «двуязычие при безголовии».

- А как вы относитесь к тому, что наше с вами интервью будет опубликовано по-русски? Все-таки у нас русскоязычный ресурс…

- Ресурс ресурсом, а толерантность не должна переходить в маразм. Если мы говорим с вами по-украински, то почему это нельзя опубликовать на языке оригинала? На языке, не просто понятном каждому культурному человеку, а на государственном языке, защищенном Законом?

---

Внимание! Обнаружив ошибку или неточность в тексте, выделите ее и нажмите Ctrl+Enter. Далее следуйте инструкциям. Редакция сайта заранее благодарит всех бдительных читателей!