- Войти
Вход в кабинетВосстановление пароля
влажность: давление: ветер: |
| Покупка | Продажа | Нацбанк | |
| 39.604 | |||
| 42.279 | |||
| 0.4208 |
Я обхожусь без грима. Я гримируюсь изнутри. Элеонора Дузе Подмостки - отечество актера, и нужно все время продлевать паспорт, чтобы не лишиться гражданства. Чарлтон Хестон.
- Как Вы решили стать актером?
- Совсем недавно я вернулся со своей малой Родины – из села Новотроицкое Херсонской области, где родился, кто не знает – это там, где самые вкусные арбузы. Там я пошел в школу и школьники задавали мне вопросы, почему вы стали актером. Так там две учительницы до сих пор спорят, кто из них, - Валентина Федоровна или Наталья Иосифовна, - приобщили меня к театру. Одна говорит: «Это я – он у меня в КВНах участвовал!», а другая – «Нет, он у меня в одноактовках по классике шикарно играл!». Заранее скажу, я безумно благодарен обоим. Вообще, я никогда об актерской профессии не мечтал, знал, что ест хорошие артисты, которых любят, и все. Нет, я мечтал быть милиционером, автогонщиком, кем-то еще. А что касается моего родного поселка – там мечта стать актером просто не укладывается в мозги. Сегодня я могу сказать о своем родном Новотроицке одно – там не то, чтобы время застыло в 90-х, там люди и не знают, что можно двигаться дальше, что горизонты гораздо шире. Кто виноват: руководство страны, сами люди?! Наверное.
И вот когда я начал участвовать в этом чем-то таком необъяснимом, то есть мне показали эдакий луч света. И я понял, что хочу заниматься именно этим. Я не знал тогда, что такое актерство, никогда не ходил в театр до поступления в театральное, но я понял, что это круто.
- И Вы поступили в Днепропетровское театральное училище…
- Да, закончил школу, отправился туда, знакомые выяснили, что надо сдавать. Поступил я лихо: приехал за неделю до вступительных экзаменов, не зная совершенно, что нужно делать. Сказали: «Нужно рассказать отрывок, спеть песню, станцевать и что-то еще сделать». Я сейчас все это вспоминаю – наверное, я бы получил Кивина в КВНе за ту импровизацию.
Проучился 1,5 года. Потом ушел в армию. Сам, хотя по закону не обязан был. Просто я считаю, что мужчина должен быть знаком с оружием и военной службой. Свои уроки я оттуда извлек, и как татуировку армейскую с плеча армейскую, и устои, сформировавшиеся там ничем не изменить. Но все ведь было тоже не так плохо – участвовали мы в КВНах, стали чемпионами в Бердянске, я даже получил приз зрительских симпатий – набор хрустальный, который, как и многие вещи армии, куда-то пропал.
Вернувшись из армии, я восстановился на первый курс, потому что армия все-таки то место, в котором круглое носят, а квадратное катят. К педагогу, к которому хотел попасть – Нелли Михайловне Пинской. Раньше была тройка «первых» педагогов в бывшем Союзе – Табаков, Виктюк, Пинская. Однако неофициально (и Табаков с Виктюком признавали – я точно знаю) на первом месте была Нелли Михайловна. Когда приезжаешь куда-то, тебя спрашивают: «Откуда?» - «Днепропетровское театральное училище». – «Неплохо. А кто педагог?» - «Пинская». – «Ребята! Срочно! Берем, а то заберут!» Поэтому спасибо большое за серьезную школу, спасибо Нелли Михайловне за то, что из «гопника из подворотни» сделала меня тем, кем я сегодня являюсь.
Я хотел играть Остапа Бендера. А она заставляла меня читать Достоевского и Булгакова. Когда она дала мне роль Воланда, я сначала улыбнулся, а потом понял, что значит по-настоящему быть актером – это огромный труд, очень серьезная и мощная работа над собой. Мы не шахтеры, не спускаемся каждый день под землю, но это все равно труд, и каждый труд глубоко уважаем.
- Что же дал Вам Первый педагог?
- Она научила меня работать и быть профессионалом: не использовать каких-то дешевых штук, каких-то общепринятых штампов.
Научила меня подходить к каждой роли со своей позиции, руководствуясь собственным видением. Более того, привносить это видение в роль, если это уместно, конечно. Если просто хочется сказать что-то – это, по крайней мере, непрофессионально.
Нас много в Украинском театре, выпускников Днепропетровского училища, и поэтому люди видят то, чем славен Украинский театр – ансамбль. Мы действительно команда, действительно семья, не выносим сор из избы и все решаем внутри семьи.
- Украинский театр Одессы остается первым и единственным репертуарным театром, в труппе которого Вы числитесь?
- Да, и честно, не хочется никуда уезжать, хотя понимаю, что для того, чтобы достичь того, что я желаю достичь, нужно ехать как минимум в Москву. Я сейчас бываю на съемках в разных городах России, в том числе и в Москве, и в Питере.
Но… это же Одесса! Здесь тепло, солнечно, весело, здесь море, здесь столица юмора… Здесь живут нормальные, адекватные люди, не напряженные. Я сейчас специально не буду называть города, но там в метро, в общественном транспорте какие-то зомби ходят, а тут… все веселые отдохнувшие, дышат чистым свежим воздухом. Нам бы только дороги починить, квартирный вопрос решить, и чтобы с зарплатами все круто сделать, - и райское место для жизни.
- Вопрос скорее политический, нежели творческий. Каково играть в русскоязычном городе на украинском языке? Каких-либо трудностей не испытываете?
- Это проблема скорее государства. Я лично никаких проблем не имею. Вот помните, несколько лет назад был нашумевший мюзикл «Нотр Дам» на французском языке? Он же звучал из каждого утюга! Вот я тогда спрашиваю: «Как вам?» - «Ну что вы! Восхитительно!» - «А вы знаете французский?» - «Нет, но я же материал знаю!» - «А то, что в Украинском театре идет, вы не знаете? Шекспира, Гоголя, «Сватання на Гончарівці», Гамлета никогда на сцене не видели?»
А ведь это преподносится в Украинском театре более-менее (я сейчас очень поскромничал) качественно. После моих слов эти люди приходят в театр к нам, и кто-то говорит после: «Ох, ничего себе!», а кто-то молчит некоторое время, просто нужно для себя сформировать мнение и понимание происходившего на сцене. Допустим, после «Эдипа» люди выходят молча, вспоминаю, что им надо идти домой, и потом еще полчаса не могут дома заговорить. Это же круто!
Да, есть сложность в том, что люди некоторые не хотят ходить слушать украинский язык. Но ведь в кинотеатры сейчас ходят – повозмущались, и ходят. И тут я еще одного не понимаю: украинский ведь второй по красоте после итальянского. Так почему не пойти и не послушать красивый украинский язык?
- Пусть не язык, тогда поговорим об одесском театральном пространстве в целом. Как Вы оцениваете одесскую театральную жизнь в целом как актер, активно снимающийся и гастролирующий в других городах и странах?
- Я очень рад тому, что происходит сейчас. Происходит огромный скачок, открываются новые театры, которые что-то регулярно ставят, есть молодые наши режиссеры, авторы, которые очень здорово взялись за профессию и экспериментируют. Это и есть жизнь, а не радоваться жизни – это попахивает идиотизмом.
Хочется только пожелать, чтобы всего было еще больше, потому что нас много выпускают из училищ каждый год. И то, что в этом городе аккумулируются творческие личности – так это движение и дает толчок эволюции.
- А как Вы относитесь к мнению ряда московских критиков, заявивших, что в Одессе «дремучая провинция»?
- Тот, кто сказал так об Одессе, наверняка, «москвич из Владивостока», я так их называю. Они приехали в Москву, и они москвичи. Но можно быть в Одессе, и не быть провинциалом, а можно и наоборот. Я не могу назвать наш город провинциальным, ведь я бываю в разных городах, и, когда я говорю «Одесса», люди, носящие различные маски, панцири рыцарские, чтобы закрыться, внезапно их сбрасывают и не могут их натянуть обратно, потому что «Одесса – это же круто!». Как может такой город быть провинциальным?
И почему же тогда все театральные люди, люди шоу-бизнеса стараются привезти свои спектакли, проекты, концерты и т.д. на проверку. У московских и питерских пока так, скоро будет у нью-йоркских и токийских. Потому что здесь публика настоящая, правильная, доброжелательная и объективная. Они не будут хаять просто так: нравится или не нравится – точка.
И еще – я видел спектакли и в Киеве, и в Москве, и в Питере – у нас есть спектакли и покруче, да простят меня коллеги из других городов, спектакли европейского уровня. Люди приезжают и видят, что в Москве такого нет.
- Хорошо, одесский зритель уникален, а есть еще такой зритель, которого выделить можно?
- Я видел «Ночной показ» у Гордона ленты «Мелодия для шарманки»: была Кира Муратова, ее муж, оператор, были люди «за», были - «против». Так что – Кира Георгиевна – это провинция?! По ней учатся в Америке в киноакадемиях.
«Я просто снимаю фильм: вижу мир таким, как хочу, и показываю это. А это уже ваша проблема, как вы это воспринимаете», - говорит Муратова.
«А как же? Вы никого не любите, у вас все люди уроды». Нет, если ты смотришь, и видишь так, значит, ты – урод. «Вот, ребенок умер, что же нам, застрелиться теперь?». Если ты слабак – застрелись. Если ты считаешь, что мир нужно менять, меняй. «Я это на улице вижу». Значит, плохо видишь, если на улице тебя это не возмущает, а в кино – возмущает. Обращай внимание на себя.
Это моя личная позиция – во всем всегда виноват я.
Поэтому я очень уважительно отношусь к любому зрителю, потому что иногда в зрительном зале бываю я. Я не хочу видеть халтуру на сцене, поэтому и себе не позволяю играть в полножки. Даже если слабая постановка, но актеры играют честно, независимо от того, есть ли у тебя температура, какие, не дай Бог, проблемы дома, - зритель это чувствует и относится к этому с уважением. Тогда мы два часа отдаем энергию, а потом зритель аплодирует нам, возвращая энергию – происходит взаимообмен – наступает ГАРМОНИЯ.
- Кто из многочисленных режиссеров, с которыми Вам пришлось работать, запомнился вам больше всего?
- Я не буду выделять кого-то, назову только революционных для меня. Первый – Нелли Пинская, о который мы говорили выше.
Второй – это художественный руководитель театра Игорь Николаевич Равицкий. С ним у меня была моя первая большая театральная работа - спектакль «Норовливий». Когда мы отыграли премьеру, и Игорь Николаевич на премьере, по традиции нашего театра, представлял постановочную часть, актеров. Когда он дошел до меня, то сказал: «Яков Кучеревский. Запомните, пожалуйста, это имя и фамилию». Я очень поверил тогда этим словам, и после этого просто не имел права на ошибку.
Третий – Гедрюс Мацкявичюс. «Принцесса Бромбилла» в его постановке тоже стала революций для меня – я не знал, что так можно играть, что так можно существовать на сцене, это благодаря Валентине Михайловне Прокопенко он был приглашен в наш театр.
Потом – это Богомазов. Он не просто расширил мой горизонт, он сказал, что горизонта нет, мысли так, как видишь. Ты вправе делать на сцене все, что угодно. На лошадь надевают шоры, а он с меня эти шоры снял, и «беги куда хочешь». Только не диким мустангом, а правила основные соблюдай, каноны театральные.
- Тогда еще несколько слов об одной из Ваших совместных работ – «Гамлете» в постановке Дмитрия Богомазова. Развенчайте или подтвердите театральный миф о том, что все мечтают сыграть Гамлета, потому что он – вершина актерского мастерства. Ему ведь уже лет 400.
-До того, как я не столкнулся с этим материалом и этим режиссером, у меня не было такой мечты – сыграть Гамлета. Я не понимал, что в этом крутого.
Но вот когда все это случилось, я понял, почему все хотят сыграть Гамлета. В каком состоянии находился Шекспир, общался с теми (показывает пальцем вверх – Авт.) ребятами, иначе, откуда все это?
Каждый новый спектакль для меня – инквизиция. Хотя вот последние несколько спектаклей я начал получать свободу и кайф от того, что я делаю. Я вдруг начал понимать, что такое «Гамлет», но понемногу. Сегодня я понял, что такое «Гамлет и дружба», завтра – что такое «Гамлет и любовь», послезавтра – «Гамлет и мать». Наверное, сколько я буду его играть, столько я буду познавать мир через него, он очень крутой проводник, этот парень из Дании.
Раньше я мог сказать: «Гамлет? Да что тут такого», а сегодня скажу «Благодарю всех, кто направляет меня и делает так, чтобы я имел возможность играть Гамлета».
Ведь во время репетиций я был не в лучшей своей форме, заявляю об этом официально, и мне Гамлет очень трудно дался, мог бы и с ума сойти. Коллегам по цеху, работавшим не только над собой, но и поддерживавшим меня, невероятное спасибо.
Не могу охарактеризовать моего персонажа одним или двумя словами, думаю, и Шекспир не понял до конца, ЧТО он написал.
- Мы много говорим о коллективе, ансамбле, тандеме. А моноспектакли, которые Вы играете – это нечто другое, вернее, третье?
- Это то же самое, что и «театр и кино». Мне кажется, что моноспектакль сегодня – это высший пилотаж актерского трудовосприятия. Когда ты с партнером что-то подзабыл, тебе помогут, а вот в моноспектакле помощник только пьеса, может, иногда музыка.
Здесь можно провести аналогию с футболом: игра командная, но каждый умеет что-то очень хорошо – жонглировать ногами, руками, локтями, фокусы всякие. Это уже отдельная история этого футболиста. Вот и актер иногда решает: «А что, если я буду жонглировать мячом, и пройду так километров 80?».
Как шоу «Последний герой»: мы, как зрители, сидим в уютных креслах, клацаем пультом управления миром и говорим: «Что ж ты, старый? Это же так просто!», - по эту сторону экрана. Поэтому я очень радуюсь за Женю Юхновца, Богдана Паршакова, Таню Саковскую, что у них это есть, ведь это мощнейший актерский тренаж.
Кроме того, это мощнейший разговор с собой, не только со зрителем, такие разговоры нужны и очень часто. Моноспектакли – это еще и глоток свободы, в этом их прелесть.
- Театр и кино. Где чувствует себя лучше заслуженный артист Украины Яков Кучеревский?
- В театре. Представьте себе, что вы на природе, набрали чистой родниковой воды из ручья, словили свежую рыбу, вдохнули пряный аромат зеленых трав, - это театр. А кино – это супермаркет: вы пошли и купили очень крутой воды, потому что «бренд» (это называется «медийные лица»), рыбу в консервных банках. Она тоже где-то поймана, разжевана, все внутренности вытащены, - круто. Но есть природа, настоящая. Мы ездим к бабушке и говорим: «Как хорошо! Вот бы, бабушка, остаться у тебя!» Но потом садимся в машины/автобусы/электрички/самолеты и возвращаемся в супермаркет.
Лично для меня кино – способ расширить свой кругозор: я общаюсь с другими людьми, езжу в другие страны, города. Плюс – как ни крути, но сегодня – это деньги, способ выживать, прокормить мою семью, детей, родителям помочь как-то.
Ну, и не буду лукавить: каждому актеру хочется быть известным, знаменитым. Как это сделать? Через кино. Я могу, конечно, соврать, мол, «что вы, я не для этого, зачем мне эта узнаваемость»? Мне приятно, когда ко мне подходят на улице и благодарят за ту или иную роль. Это важно, как подпитка. Плохи ли мы, если хотим мобильный, крутой планшет? Нет, хотя без этого можно обойтись. «Спасибо» дороже, чем планшет, потому что завтра его может уже не быть.
- Кино об Одессе стало сегодня модным. Вы принимали участие во всех громких проектах последних лет. Нужно ли снимать такое кино и хотели бы Вы сняться в главной роли в таком фильме?
- Это предложение? Да (смеется). И «Ликвидация», и «Мишка Япончик». Кто-то скажет: «Это не Одесса». У нас в театре был великий артист, которого сейчас с нами уже нет, народный артист Василий Васильевич Яковец, который говорил замечательные слова: «Кто может лучше, пусть сделает».
Что касается Мишки Япончика… Кричат, мол, не автобиографично. Да, но я общаюсь с людьми, и мне говорят, что подано все очень эстетично, и обаятельный Мишка Япончик, и бандиты обаятельные, а не какие-то хмурые урки. И потом, не надо забывать, что после этого говорят об Одессе, и снимают об Одессе. Коль вы не снимаете… Да, они снимают своих артистов, так хорошо, что они наших одесситов занимают.
Мне очень приятно было работать с Сергеем Гинзбургом, режиссером ленты, который по-настоящему работал с актерами, что на сегодня редкость. Хотя я, видимо, везунчик, и у меня все такие режиссеры получаются.
В России сейчас только слышат «Одесса», и начинают сыпать цитатами из «Мишки Япончика» и «Ликвидации». Нам бы побольше, и я знаю, что на Одесской киностудии и за ее пределами есть одесситы, которые готовы снимать такой продукт, вопрос в том, что государству сейчас не до этого.
- У всякой планеты есть спутники. Вашим спутником стала также заслуженная артистка Украины Ольга Петровская. Каково жить и любить с коллегой по цеху?
- Я не устану повторять – «то, чем я являюсь на сегодняшний день, заслуга моей жены». Это она меня воспитывала, давал мне читать книжки, говорила: «Читай, образовывайся, воспитывайся, следи за собой, за своей речью, у тебя громкий голос, люди боятся к тебе подойти!». Так она меня окультуривала, «окучивала», и я не могу определить моей благодарности и уважения к этому человеку.
Каждое утро я просыпаюсь и благодарю Бога за свою жену. У нас прекрасный сын Платон, который, конечно же, хулиганит, но оно и понятно, ему 7 лет, что ему еще делать?
Минусов нет, а в чем главный плюс – она поддерживает меня во всем: она читает все сценарии, которые мне присылают, советуемся, надо это или не надо. Это человек, с которым мы можем сесть на балконе и обговорить что-то мое. Она помогает мне найти ключ к моим ролям.
Точно так же я стараюсь поддерживать ее: я очень много времени провел, когда она делала с Женей Юхновцом и Алексеем Ботвиновым спектакль «Письмовник». На мой взгляд, это событие, причем не только в Одессе. К вопросу о провинциальности: наши одесские артисты – Юхновец и Петровская, одесский пианист Ботвинов поехали в культурную столицу России – Санкт-Петербург – и дали спектакль. Люди выходили и говорили: «Я давно не слышал такой русской речи и такой подачи. Плюс они еще так играют – ничего себе!». Я чувствовал такую гордость за своих коллег – какие же мы после этого провинциалы?
Что же касается моей супруги, то мы сошлись в том, что мы – единое целое. Я не знаю, кого благодарить за это счастье, и поэтому благодарю, на всякий случай, всех: Бога, родителей, водителя-маршрутки, который мне нахамил, я вышел и встретил жену, - спасибо тебе, водитель! Да всем спасибо за то, что я живу рядом с этой женщиной. Кто-то скажет, что пафосно, на здоровье, но я могу пожелать только одного – каждому дай Бог найти такого человека!
Как вы решили стать актером?
- Совсем недавно я вернулся со своей малой Родины – из села Новотроицкое Херсонской области, где родился, кто не знает это там, где самые вкусные арбузы. Там я пошел в школу и школьники задавали мне вопросы, почему вы стали актером. Так там две учительницы до сих пор спорят, кто из них, - Валентина Федоровна или Наталья Иосифовна, - приобщили меня к театру. Одна говорит: «Это я – он у меня в КВНах участвовал!», а другая – «Нет, он у меня в одноактовках по классике шикарно играл!». Заранее скажу, ябезумно благодарен обоим. Вообще, я никогда об актерской профессии не мечтал, знал. Что ест хорошие артисты, которых любят, и все. Нет, я мечтал быть милиционером, автогонщиком, кем-то еще. А что касается моего родного поселка – там мечта стать актером просто не укладывается в мозги. Сегодня я могу сказать о своем родном Новотроицке одно – там не то, чтобы время застыло в 90-х, там люди и не знают, что можно двигаться дальше, что горизонты гораздо шире, кто виноват: руководство страны, сами люди?! Наверное.
И вот когда я начал участвовать в этом чем-то таком необъяснимом, то есть мне показали эдакий луч света. И я понял, что хочу заниматься именно этим. Я не знал тогда, что такое актерство, никогда не ходил в театр до поступления в театральное, ноя понял, что это круто.
И вы поступили в Днепропетровское театральное училище…
- Да, закончил школу, отправился туда, знакомые выяснили, что надо сдавать. Поступил я лихо: приехал за неделю до вступительных экзаменов, не зная совершенно, что нужно делать. Сказали: «Нужно рассказать отрывок, спеть песню, станцевать, и что-то еще сделать». Я сейчас все это вспоминаю – наверное, я бы получил Кивина в КВНе за ту импровизацию.
Проучился 1,5 года. Потом ушел в армию. Сам, хотя по закону не обязан был. Просто я считаю, что мужчина должен быть знаком с оружием и военной службой. Свои уроки я оттуда извлек, и как татуировку с плеча армейскую – теперь ничем, та и устои мои, там сформировавшиеся, тоже не изменить. Но все ведь было тоже не так плохо – участвовали мы в КВНах, стали чемпионами в Бердянске, я даже получил приз зрительских симпатий – набор хрустальный, который, как и многие вещи армии, куда-то пропал.
Вернувшись из армии, я восстановился на первый курс, потому что армия все-таки то место, в котором круглое носят, а квадратное катят. К педагогу, к которому хотел попасть – Нелли Михайловне Пинской. Раньше была тройка «первых» педагогов в бывшем Союзе – Табаков, Виктюк, Пинская. Однако неофициально (и Табаков с Виктюком признавали – я точно знаю) напервом месте была Нелли Михайловна. Когда приезжаешь куда-то, тебя спрашивают: «Откуда?» - «Днепропетровское театральное училище». – «Неплохо. А кто педагог?» - «Пинская». – «Ребята! Срочно! Берем, а то заберут!» Поэтому спасибо большое за серьезную школу, спасибо Нелли Михайловне за то, что из «гопника с подворотни» сделала меня тем, кем я сегодня являюсь.
Я хотел играть Остапа Бендера. А она заставляла меня читать Достоевского и Булгакова. Когда она дала мне роль Воланда, я сначала улыбнулся, а потом понял, что значит по-настоящему быть актером – это огромный труд, очень серьезная и мощная работа над собой. Мы не шахтеры, не спускаемся каждый день под землю, но это все равно труд, и каждый труд глубоко уважаем.
Что же дал вам Первый педагог?
- Она научила меня работать и быть профессионалом: не использовать каких-то дешевых штук , каких-то общепринятых штампов.
Научила меня подходить к каждой роли со своей позиции, руководствуясь собственным видением. Более того, привносить это видение в роль, если это уместно, конечно. Если просто хочется сказать что-то – это, по крайней мере, непрофессионально.
Нас много в Украинском театре, выпускников Днепропетровского училища, и поэтому люди видят то, чем славен Украинский театр – ансамбль. Мы действительно команда, действительно семья, не выносим сор из избы, и все решаем внутри семьи.
Украинский театр Одессы остается первым и единственным репертуарным театром, в труппе которого вы числитесь?
- Да, и честно, не хочется никуда уезжать, хотя понимаю, что для того, чтобы достичь того, что я желаю достичь, нужно ехать как минимум в Москву. Я сейчас бываю на съемках в разных городах России, в том числе и в Москве, и в Питере.
Но… это же Одесса! Здесь тепло, солнечно, весело, здесь море, здесь столица юмора… Здесь живут нормальные, адекватные люди, не напряженные. Я сейчас специально не буду называть города, но там в метро, в общественном транспорте какие-то зомби ходят, а тут… все веселые отдохнувшие, дышат чистым свежим воздухом. Нам бы только дороги починить, квартирный вопрос решить, и чтобы с зарплатами все круто сделать, - и райское место для жизни.
Вопрос скорее политический, нежели творческий. Каково играть в русскоязычном городе на украинском языке? Каких-либо трудностей не испытываете?
- Это проблема скорее государства. Я лично никаких проблем не имею. Вот помните несколько лет назад был нашумевший мюзикл «Нотр Дам» на французском языке? Он же звучал из каждого утюга! Вот я тогда спрашиваю: «Как вам?» - «Ну что вы! Восхитительно!» - «А вы знаете французский?» - «Нет, но я же материал знаю!» - «А то, что в Украинском театре идет, вы не знаете? Шекспира, Гоголя, «Сватання на Гончарівці», Гамлета никогда на сцене не видели?»
А ведь это преподносится в Украинском театре более-менее (я сейчас очень поскромничал) качественно. После моих слов эти люди приходят в театр к нам, и кто-то говорит после : «Ох, ничего себе!», а кто-то молчит некоторое время, просто нужно для себя сформировать мнение и понимание происходившего на сцене. Допустим, после «Эдипа» люди выходят молча, вспоминаю, что им надо идти домой, и потом еще полчаса не могут дома заговорить. Это же круто!
Да, есть сложность в том, что люди некоторые не хотят ходить слушать украинский язык. Но ведь в кинотеатры сейчас ходят – повозмущались, и ходят. И тут я еще одного не понимаю: украинский ведь второй по красоте после итальянского. Так почему не пойти и не послушать красивый украинский язык?
Пусть не язык, тогда поговорим об одесском театральном пространстве в целом. Как вы оцениваете одесскую театральную жизнь в целом как актер, активно снимающийся и гастролирующий в других городах и странах?
- Я очень рад тому, что происходит сейчас. Происходит огромный скачок, открываются новые театры, которые что-то регулярно ставят, есть молодые наши режиссеры, авторы, которые очень здорово взялись за профессию и экспериментируют. Это и есть жизнь, а не радоваться жизни – это попахивает идиотизмом.
Хочется только пожелать, чтобы всего было еще больше, потому что нас много выпускают из училищ каждый год. И то, что в этом городе аккумулируются творческие личности – так это движение и дает толчок эволюции.
А как вы относитесь к мнению ряда московских критиков, заявивших, что в Одессе «дремучая провинция»?
- Тот, кто сказал так об Одессе, наверняка, «москвич из Владивостока», я так их называю. Они приехали в Москву, и они москвичи. Но можно быть в Одессе, и не быть провинциалом, а можно и наоборот. Я не могу назвать наш город провинциальным, ведь я бываю в разных городах, и, когда я говорю «Одесса», люди, носящие различные маски, панцири рыцарские, чтобы закрыться, внезапно их сбрасывают и не могут их натянуть обратно, потому что «Одесса – это же круто!». Как может такой город быть провинциальным?
И почему же тогда все театральные люди, люди шоу-бизнеса стараются привезти свои спектакли, проекты, концерты и т.д. на проверку. У московских и питерских пока так, скоро будет у нью-йоркских и токийских. Потому что здесь публика настоящая, правильная, доброжелательная и объективная. Они не будут хаять просто так: нравится или не нравится – точка.
И еще – я видел спектакли и в Киеве, и в Москве, и в Питере – у нас есть спектакли и покруче, да простят меня коллеги из других городов, спектакли европейского уровня. Люди приезжают и видят, что в Москве такого нет.
Хорошо, одесский зритель уникален, а есть еще такой зритель, которого выделить можно?
- Я видел «Ночной показ» у Гордона ленты «Мелодия для шарманки»: была Кира Муратова, ее муж, оператор, были люди «за», были - «против». Так что – Кира Георгиевна – это провинция?! По ней учатся в Америке в киноакадемиях.
«Я просто снимаю фильм: вижу мир таким, как хочу, и показываю это. А это уже ваша проблема, как вы это воспринимаете», - говорит Муратова.
«А как же? Вы никого не любите, у вас все люди уроды». Нет, если ты смотришь, и видишь так, значит, ты – урод. «Вот, ребенок умер, что же нам, застрелиться теперь?». Если ты слабак – застрелись. Если ты считаешь, что мир нужно менять, меняй. «Я это на улице вижу». Значит, плохо видишь, если на улице тебя это не возмущает, а в кино – возмущает. Обращай внимание на себя.
Это моя личная позиция – во всем всегда виноват я.
Поэтому я очень уважительно отношусь к любому зрителю, потому что иногда в зрительном зале бываю я. Я не хочу видеть халтуру на сцене, поэтому и себе не позволяю играть в полножки. Даже если слабая постановка, но актеры играют честно, независимо от того, есть ли у тебя температура, какие, не дай Бог, проблемы дома, - зритель это чувствует и относитчся к этому с уважением. Тогда мы два часа отдаем энергию, а потом зритель аплодирует нам, возвращая энергию – происходит взаимообмен – наступает ГАРМОНИЯ.
Кто из многочисленных режиссеров, с которыми вам пришлось работать, запомнился вам больше всего?
Я не буду выделять кого-то, назову только революционных для меня. Первый – Нелли Пинская, о который мы говорили выше.
Второй – это художественный руководитель театра Игорь Николаевич Равицкий. С ним у меня была моя первая большая театральная работа - спектакль «Норовливий». Когда мы отыграли премьеру, и Игорь Николаевич на премьере, по традиции нашего театра, представлял постановочную часть, актеров. Когда он дошел до меня, то сказал: «Яков Кучеревский. Запомните, пожалуйста, это имя и фамилию». Я очень поверил тогда этим словам, и после этого просто не имел права на ошибку.
Третий – Гедрюс Мацкявичюс. «Принцесса Бромбилла» в его постановке тоже стала революций для меня – я не знал, что так можно играть, что так можно существовать на сцене, это благодаря Валентине Михайловне Прокопенко он был приглашен в наш театр.
Потом – это Богомазов. Он не просто расширил мой горизонт, он сказал, что горизонта нет, мысли так, как видишь. Ты вправе делать на сцене все, что угодно. На лошадь надевают шоры, а он с меня эти шоры снял, и «беги куда хочешь». Только не диким мустангом, а правила основные соблюдай, каноны театральные.
Тогда еще несколько слов об одной из Ваших совместных работ – «Гамлете» в постановке Дмитрия Богомазова? Развенчайте или подтвердите театральный миф о том, что все мечтают сыграть Гамлета, потому что он – вершина актерского мастерства. Ему ведь уже лет 400.
-До того, как я не столкнулся с этим материалом и этим режиссером, у меня не было такой мечты, «СЫГРАТЬ ГАМЛЕТА». Я не понимал, что в этом крутого.
Но вот когда все это случилось, я понял, почему все хотят сыграть Гамлета. Тут человек, которого так назвала мама, он не виноват, я его не понимаю до сих пор. В каком состоянии находился Шекспир, общался с теми (показывает пальцем вверх – Авт.) ребятами, иначе откуда все это?
Каждый новый спектакль для меня – инквизиция. Хотя вот последние несколько спектаклей я начал получать свободу и кайф от того, что я делаю. Я вдруг начал понимать, что такое «Гамлет», но понемногу. Сегодня я понял, что такое «Гамлет и дружба», завтра – что такое «Гамлет и любовь», послезавтра – «Гамлет и мать». Наверное, сколько я буду его играть, столько я буду познавать мир через него, он очень крутой проводник. Этот парень из Дании.
Раньше я мог сказать: «Гамлет? Да что тут такого», а сегодня скажу «Благодарю всех, кто направляет меня и делает так, чтобы я имел возможность играть Гамлета».
Ведь во время репетиций я был не в лучшей своей форме, заявляю об этом официально, и мне Гамлет очень трудно дался, мог бы и с ума сойти. Коллегам по цеху, работавшим не только над собой, но и поддерживавшим меня, невероятное спасибо.
Не могу охарактеризовать моего персонажа одним или двумя словами, думаю, и Шекспир не понял до конца, ЧТО он написал.
Мы много говорим о коллективе, ансамбле, тандеме. А моноспектакли, которые вы играете – это нечто другое, вернее, третье?
- Это то же самое, что и «театр и кино». Мне кажется, что моноспектакль сегодня – это высший пилотаж актерского трудовосприятия. Когда ты с партнером что-то подзабыл, тебе помогут, а вот в моноспектакле помощник только пьеса, может, иногда музыка.
Здесь можно провести аналогию с футболом: игра командная, но каждый умеет что-то очень хорошо – жонглировать ногами, руками, локтями, фокусы всякие. Это уже отдельная история этого футболиста. Вот и актер иногда решает: «А что, если я буду жонглировать мячом, и пройду так километров 80?».
Как шоу «Последний герой»: мы, как зрители, сидим в уютных креслах, клацаем пультом управления миром, и говорим: «Что ж ты, старый? Это же так просто!», - по эту сторону экрана. Поэтому я очень радуюсь за Женю Юхновца, Богдана Паршакова, Таню Саковскую, что у них это есть, ведь это мощнейший актерский тренаж.
Кроме того, это мощнейший разговор с собой, не только со зрителем, такие разговоры нужны и очень часто. Моноспектакли – это еще и глоток свободы, в этом их прелесть.
Театр и кино. Где чувствует себя лучше заслуженный артист Украины Яков Кучеревский?
- В театре. Представьте себе, что вы на природе, набрали чистой родниковой воды из ручья, словили свежую рыбу, вдохнули пряный аромат зеленых трав, - это театр. А кино – это супермаркет: вы пошли и купили очень крутой воды, потому что «бренд» (это называется «медийные лица»), рыбу в консервных банках. Она тоже где-то поймана, разжевана, все внутренности вытащены, - круто. Но есть природа, настоящая. Мы ездим к бабушке и говорим: «Как хорошо! Вот бы, бабушка, остаться у тебя!» Но потом садимся в машины/автобусы/электрички/самолеты, и возвращаемся в супермаркет.
Лично для меня кино – способ расширить свой кругозор: я общаюсь с другими людьми, езжу в другие страны, города. Плюс – как ни крути, но сегодня – это деньги, способ выживать, прокормить мою семью, детей, родителям помочь как-то.
Ну, и не буду лукавить: каждому актеру хочется быть известным, знаменитым. Как это сделать? Через кино. Я могу ,конечно, соврать, мол, «что вы, я не для этого, зачем мне эта узнаваемость»? Мне приятно, когда ко мне подходят на улице и благодарят за ту или иную роль. Это важно, как подпитка. Плохи ли мы, если хотим мобильный, крутой планшет? Нет, хотя без этого можно обойтись. «Спасибо» дороже, чем планшет, потому что завтра его может уже не быть.
Кино про Одессу стало сегодня модным. Вы принимали участие во всех громких проектах последних лет. Нужно ли снимать такое кино и хотели бы Вы сняться в главной роли в таком фильме?
Это предложение? Да (смеется). И «Ликвидация», и «Мишка Япончик». Кто-то скажет: «Это не Одесса». У нас в театре был великий артист, которого сейчас с нами уже нет, народный артист Василий Васильевич Яковец, который говорил замечательные слова: «Кто может лучше, пусть сделает».
Что касается Мишки Япончика… Кричат, мол, не автобиографично. Да, но я общаюсь с людьми, и мне говорят, как нормально, без смура, подано все, очень эстетично, и обаятельный Мишка Япончик, и бандиты обаятельные, а не какие-то хмурые урки. И потом, не надо забывать, что после этого говорят об Одессе, и снимают об Одессе. Коль вы не снимаете… Да, они снимают своих артистов, так хорошо, что они наших одесситов занимают.
Мне очень приятно было работать с Сергеем Гинзбургом, режиссером ленты, который по-настоящему работал с актерами, что на сегодня редкость. Хотя я, видимо, везунчик, и у меня все такие режиссеры получаются.
В России сейчас только слышат «Одесса», и начинают сыпать цитатами из «Мишки Япончика» и «Ликвидации». Нам бы побольше, и я знаю, что на Одесской киностудии и за ее пределами есть одесситы, которые готовы снимать такой продукт, вопрос в том, что государству сейчас не до этого.
У всякой планеты есть спутники. Вашим спутником стала также заслуженная артистка Украины Ольга Петровская. Каково жить и любить с коллегой по цеху?
- Я не устану повторять – «то, чем я являюсь на сегодняшний день, заслуга моей жены». Это она меня воспитывала, давал мне читать книжки, говорила: «Читай, образовывайся, воспитывайся, следи за собой, за своей речью, у тебя громкий голос, люди боятся к тебе подойти!». Так она меня окультуривала, «окучивала», и я не могу определить моей благодарности и уважения к этому человеку.
Каждое утро я просыпаюсь и благодарю Бога за свою жену. У нас прекрасный сын Платон, который, конечно же, хулиганит, но оно и понятно, ему 7 лет, что ему еще делать?
Минусов нет, а в чем главный плюс – она поддерживает меня во всем: она читает все сценарии, которые мне присылают, советуемся, надо это или не надо. Это человек, с которым мы можем сесть на балконе и обговорить что-то мое. Она помогает мне найти ключ к моим ролям.
Точно так же я стараюсь поддерживать ее: я очень много времени провел, когда она делала с Женей Юхновцом и Алексеем Ботвиновым спектакль «Письмовник». На мой взгляд, это событие, причем не только в Одессе. К вопросу о провинциальности: наши одесские артисты – Юхновец и Петровская, одесский пианист Ботвинов поехали в культурную столицу России – Санкт-Петербург – и дали спектакль. Люди выходили и говорили: «Я давно не слышал такой русской речи и такой подачи. Плюс они еще так играют – ничего себе!». Я чувствовал такую гордость за своих коллег – какие же мы после этого провинциалы?
Что же касается моей супруги, то мы сошлись в том, что мы – единое целое. Я не знаю, кого благодарить за это счастье, и поэтому благодарю, на всякий случай, всех: Бога, родителей, водителя-маршрутки, который мне нахамил, я вышел и встретил жену, - спасибо тебе, водитель! Да всем спасибо за то, что я живу рядом с этой женщиной. Кто-то скажет, что пафосно, на здоровье, но я могу пожелать только одного – каждому дай Бог найти такого человека!
8 апреля Институт мировой политики при поддержке Посольства Грузии в Украине и Генерального консульства в г.
С начала осени Украинский театр попал в фокус фото- и телекамер и, похоже, планирует остаться там надолго.
Так уж случилось, что Одесса остается театральной провинцией.
Нынешние местные выборы – продолжение войны за Одессу не только в региональном смысле, но и в общегосударственном.
Выбор учебного заведения – задача не менее ответственная, чем выбор самой профессии. Но не менее важно выбрать факультет и определиться с будущей специальностью, которая соответствует всем чаяниям и требованиям абитуриента.
Все интервью