Борис Херсонский об одесских литераторах, критике и национальном вопросе

- К какой национальной поэзии – русской или украинской – вы себя причисляете?

- Это сложно и просто. И если придерживаться политически корректной точки зрения, когда поэзию определяет гражданство автора, то я украинский поэт, пишущий на русском языке. Но есть такое мнение, что отечеством поэта является язык, на котором он пишет. И если это так, то я – русский поэт, поскольку пишу на русском языке... Я свободно говорю на украинском, на русский перевожу стихи украинских авторов. Но между пониманием и творческим самовыражением, обычной речью и поэтической – огромная дистанция. Я ее не преодолею, думаю, в течение жизни.

- Если вас определять, как русскоязычного поэта, проживающего в Украине, то почему, следуя такой логике, нельзя определить Сковороду, который писал на старорусском языке (хотя мог  и на древнеукраинском), как русского писателя, проживающего в Украине?

- Это уже полная чепуха. Я очень не люблю политкорректности, и в свое время настоял, чтобы в статье в Википедии обо мне написали, что я поэт русский. Еще раз повторю – это вопрос болезненный. Ведь помимо гражданства и языка есть еще и кровь. По крови я еврей, соответственно, я могу быть назван поэтом еврейским. И тот, кто придерживается русских националистических идей, говорят, что евреи не могут быть русскими поэтами. Собственно, из этого положения развился термин «русскоязычный». Ведь никто не говорил «русскоязычный поэт» в ХІХ веке. Кто бы на русском языке ни писал, он был русским поэтом, русским писателем, русским драматургом, кто жил в России, тот и был русским композитором.

Рахманинов татарин, но ведь мы называем его русским композитором. Фет имел еврейскую кровь, но это, несомненно, русский лирический поэт. То есть, во все эти определения, во все эти эпитеты, вмешивается политика, ксенофобия…

Я на эти темы написал две статьи: одна из них «О филологическом антисемитизме» была опубликована в «Интерпоэзии», а вторая только вышла в сетевом журнале Евгения Берковича. Все же – давайте придерживаться того взгляда, что поэта и писателя следует определять по тому языку, на котором он пишет. Чингиз Айтматов – русский писатель, несмотря на свою национальную принадлежность. Но, разумеется, все они использовали темы того народа, к которому принадлежат, и я не исключение.

- Российский поэт Дана Сидерос на очередные обвинения в подражательстве Вере Полозковой ответила: «Больше нужно читать стихов, и Вера Полозкова перестанет везде мерещиться». Скажите, можно ли подобным уровнем необразованности (неосведомленности?) объяснить обвинения вас в подражательстве Бродскому. Ведь ни для кого не секрет, что гений Бродского для широкого круга читателей затмил собою многих интересных поэтов…

- Это стало штампом в свое время, и теперь его повторяют один за другим. На самом деле Бродский – один из моих любимых поэтов, и у меня есть стихи, написанные под его влиянием. Этих стихов немного. Как правило, они посвящены памяти Иосифа Александровича. И, естественно, когда кто-то заявляет, что «Херсонский пишет похоже на Бродского», берут строчки именно из этих стихотворений.

- Расскажите подробней о штампе

- Есть такое высказывание Геббельса, что много раз повторенная ложь становится похожей на правду. Человек, который впервые на меня взвалил эту ношу или повесил этот ярлык - печально известный в литературных кругах критик и переводчик Виктор Топоров. Он в свое время написал книгу «Исповедь литературного хулигана». Надо сказать, именно таким он и является. Его отклики и сетевые, и печатные полны ненависти, непристойностей, но крепкое слово всегда привлекало нашего человека.

- О вас написано довольно много аналитических статей…

- Да, и там говорится нечто совершенно другое... В частности, кто-то сказал, что для меня характерен полистилизм. То есть, я в одинаковой мере могу писать в классическом стиле, верлибром, и довольно часто пишу. Могу писать дольником или акцентным стихом, который, в общем-то, использовал Бродский. Но далеко не всегда.

Многие стихи написаны регулярными русскими ритмами. У меня в последние годы чаще встречается дольник. Но я иногда сознательно пишу регулярным ритмом – для того, чтобы проверить школу или когда тема стихотворения подсказывает, что необходим именно такой ритм.

Лучшие статьи о моем творчестве написали Ирина Роднянская – выдающийся критик и философ, Аркадий Штыпель, Мария Галина, с которыми меня связывает личная и творческая дружба. Владимир Губайловский, Илья Кукулин, Евгений Абдуллаев…

У меня внушительная коллекция изданных книг, при этом с конца 90-х годов я перестал издавать книги в Одессе, они выходят тиражом в основном в Москве. В Киеве только в прошлом году изданы две мои книжки – одна поэтическая «Пока еще кто-то», вторая – прозаическая «Кладезь безумия». Одно издание уже было переведено на немецкий и получило премию «Литерарис…». Эта же книга переводится на нидерландский. Две подборки из книги уже опубликованы в Бельгии. И я буквально вчера получил письмо, что Гентская гильдия переводчиков планирует закончить перевод к сентябрю и передать его в типографию.

- Есть данные, согласно которым, украинским авторам, пишущим на украинском языке, в книгоиздательских делах дают «зеленый свет»

- Это передержки. Понятно, что страна будет поддерживать литературу на государственном языке, это естественно. Но государство может дать поддержку русскоязычному изданию. Вот, например, в Одессе появился новый литературный журнал, который выходит по программе «Сохранение русского языка», так они себя позиционируют. И, насколько я понимаю, журнал финансируется из городского бюджета. Но я в нем не печатался.

- Это принцип?

- Это принцип, но не мой. Вот мне позвонили из киевского журнала «Радуга», попросили прислать стихов. Я им пришлю. Но в одесском журнале я не печатаюсь. Всюду существуют помимо писателей и литературная тусовка или литсообщество. И литсообщество не любит, когда кто-то выбивается из рядов.

- А есть ли она, эта литтусовка, в Одессе и чем она отличается от остальных?

- Она очень отличается от киевской и львовской, но совершенно не отличается от николаевской или винницкой, от крымской. Во-первых, в Одессе их не одна, а несколько. Здесь существует два отделения союза писателей. Одно – наследник старого, второе – более украински ориентированный союз. Он менее богат и менее влиятелен, но значительно продуктивнее. В Одессе функционирует южнорусский союз писателей, который позиционирует себя, как часть конгресса литераторов. Создатель этого конгресса Ю.Каплан был, кстати, преемником Велимира Хлебникова и тоже носил титул Президента земного шара – так «короновали» в свое время Хлебникова футуристы. Ходили слухи, что у Каплана был перстень Хлебникова. К сожалению, этот яркий человек трагически погиб – его убили и ограбили… В ЮРСП около пятидесяти членов. Не может быть в одном городе столько талантливых писателей – законы статистики!!! Отсюда – понятный вывод. Наиболее талантливые писатели города в этот союз не входят.

- В одном из интервью, обсуждая Львовский форум, вы сказали, что во Львове русскоязычных поэтов воспринимают спокойнее, чем в других городах. Почему?

- Это святая правда. Интересно, что в Одессе на моих презентациях человек 50 – 60 точно бывает. Но во Львове часто – больше. Вопреки общему мнению, не язык имеет решающее значение, а качество стихов. Приведу пример. Я присутствовал на вечере, где читали два поэта – украинский и русский. Русский был лучше. И публика реагировала соответственно. И никакого псевдопатриотизма, никто и не думал «забивать» русскоязычных в угоду менее талантливым украиноязычным поэтам. На самом деле во Львове есть патриотические группы, порой – на грани радикального национализма, порой – за гранью. Но не они определяют жизнь.

На Львовском форуме всегда представлена русская литература, там всегда проводят мероприятия русские издательства. Но, конечно, много украинской литературы. Меня очень радует количество книг, изданных на украинском языке на совершенно разные темы, частично написанные местными авторами, частично переведенные. Появилась очень хорошая проза и поэзия. Молодая еще не вышла на уровень Жадана, Андруховича или Забужко. Но, тем не менее, есть масса многообещающих ребят. Не знаю, выдержат ли они. Как говорил одесский поэт Юрий Михайлик: поэзия – это не только душа, но и хребет. Чтобы стать поэтом, нужно много работать и быть готовым к тому, что твои стихи годами, десятилетиями не будут печататься.

Недавно был фестиваль «Киевские лавры», где мы говорили о том, что характерно для молодежи нынешней. Представьте себе, что человек пишет первую книгу, пишет ее годами. И вот он ее издает, ждет, что мир сейчас изменится. А мир не меняется. Эту книжку никто не замечает. Если заметило несколько человек – это хорошо. Никаких денег ему это не принесло. Пришлось даже самому ходить по спонсорам и собирать.

Не секрет, что нельзя заработать стихами. И мой успех не в том, что я не зарабатываю стихами, а в том, что я не издаю книги за свой счет… Поэзия, как и серьезная проза, не принесут автору никакого материального благополучия. Для людей моего поколения все эти удары привычны, мы десятилетиями писали в стол. Но для молодого поэта это беда. Поэтому очень часто выстреливает первая книжка и на этом все заканчивается. И это касается не только Киева, но и Москвы.

Когда-то Мандельшам в ответ на жалобы молодого писателя, мол, меня не печатают, кричал: «А меня печатают? А Христа печатали?» Тот же Фет не распродал при жизни свои книги. Тираж не разошелся. И мы понимаем, что Пушкин – это солнце русской поэзии, но мы не понимаем, насколько были малы тиражи, насколько мало было людей, способных читать. Элементарно – грамотных людей. Тогда был очень узким круг читающих людей. Сегодня он также сужается, но сейчас он значительно шире, чем был в эпоху Золотого века. Кстати, и тиражи прекрасных книг великих поэтов Серебряного века не превышали 1000 экземпляров…

- Государство может как-то поспособствовать развитию литературы?

- Я считаю, что государство ничего и никогда не делает даром. Государство обязательно чего-то требует, особенно, когда является спонсором. Недавно я наткнулся на совершенно нелепую вещь. Я не называю имя женщины, она уже пожилая и абсолютно не умеет писать стихи. И вот она издает на средства какого-то фонда, едва ли не президентского, книгу на 500 страниц на русском языке. То есть, украинский фонд поддержал русскую книгу. Но это катастрофа – стихи ужасны! Зато там есть стихи, посвященные Президенту, его жене, руководителям страны…

- Когда-то СССР организовывал Союзы писателей, для того, чтобы помочь писателям, посодействовать их деятельности…

- Именно с такой же целью и создавались союзы – урегулировать, контролировать. Верх принадлежал чиновникам. Да, в этом Союзе писателей состояли талантливые писатели, как и в Союзе композиторов были талантливейшие композиторы, такие как Шостакович, Прокофьев. Но за это все надо платить. Шостаковичу пришлось писать революционные песни, посвященные Октябрю и Ленину. Шостакович всего этого страшно не любил. И сейчас иногда исполняется его злая пародия на анализ музыкальных произведений под названием «Антиформалистический раешник», в прежние времена это произведение было исполнено только в его квартире и всего несколько раз. А сегодня оно свободно звучит со сцены. А «Песнь о лесах», славящая Сталина, по понятным причинам канула в небытие.

В «Антиформалистическом раешнике» есть такой пассаж: «Народные композиторы пишут музыку классическую, а антинародные – формалистическую. Возникает вопрос: почему композиторы народные пишут музыку реалистическую?» Шостакович был зажат в тиски, – так об этом писал в своей книге, выпущенной на Западе, Соломон Волков. А стоило бы гениальному композитору отступить пару шагов в сторону и… А вы знаете, что Андрей Платонов чуть ли не подметал двор в дворе Союза писателей и болел туберкулезом? А Марина Цветаева мыла посуду для «настоящих» писателей? И вот эта традиция в каком-то смысле не умерла. Но, к счастью, государство сейчас не заинтересовано в литературе. Им нечего опасаться – ни прозы, ни поэзии…

- А как же «Но в мире нет власти Грозней и страшней, чем вещее слово поэта» Ахматовой? На ваш взгляд Анна Андреевна ошибалась или с тех пор что-нибудь изменилось?

- Изменилось. Но и тогда все было не так просто. Страх властей придавал литературе значительность.

Я убежден, что если бы в свое время был издан «Доктор Живаго» Пастернака и не было бы дикой травли писателя, то эту книгу прочитало бы сто тысяч интеллигентов. Хотя, они и так его прочитали, но что они могли сделать вообще? Да и книга эта ни к чему не призывала толком. «Архипелаг ГУЛАГ» издали бы, прочитали бы, может быть даже 50 тысяч человек, потому что произведение во многом документально. То есть, на мой взгляд, для власть имущих литература совершенно безопасна.

- Давайте вернемся к союзам. В чем их преимущество?

- Поэзия дело совершенно индивидуальное. Она не терпит коллективизма и чиновничьих организационных структур. Повторюсь – в союзах писателей чаще всего заправляли чиновники, а если и ставился во главе значительный писатель, то его роль была сугубо номинальной, он становился заложником своей должности. Печальная участь Горького и трагедия Фадеева тому примеры.

Все преимущества членства в творческих союзах были сугубо материальными. На гонорары за графоманские брошюрки в СССР можно было «очень даже жить». Кроме института гонораров и престижных домов творчества, союзы определяли и премии…

Но вот самая престижная из полученных мною премий, премия им. И.А.Бродского, как, впрочем, и все другие, ни с какими союзами писателей связана не была. А она позволила мне провести два месяца в Италии и вернуться туда еще несколько раз. Не уверен, что если бы я не оказался в этой стране, мои стихи были бы переведены на итальянский язык и изданы несколько раз. Потому что если ты не знаком с переводчиком, то откуда он узнает о твоих стихах? Хотя с человеком, который переводит мои стихи на нидерландский язык, мы знакомы только по переписке.

На вопрос  о моем отношении к союзам лучший ответ – биография. Ни в каких творческих союзах я не состоял и не состою.

---

Внимание! Обнаружив ошибку или неточность в тексте, выделите ее и нажмите Ctrl+Enter. Далее следуйте инструкциям. Редакция сайта заранее благодарит всех бдительных читателей!